Знаете, что такое «шведский мальчик»? В 1986 году в Чертанове шестиклассники назвали так прическу своей мечты: на затылке длинные, до плеч, пряди, спереди — челка, на макушке — небольшой начес. Но в 1986 году такую прическу носили только продвинутые дамы-экономисты и еще певец Виктор Салтыков.
Сейчас совсем другое дело. На детской площадке, в очереди к лору или в дельфинарий каждый третий мальчик пострижен именно так. Впрочем, «шведский мальчик» — это далеко не самый выразительный вариант. Еще мальчики носят рокерские хвостики с подбритыми висками и затылком — похожие любят сотрудники IT-отделов. Или локоны чуть ниже плеч, причем иногда локоны приходится завязывать на макушке резинкой, чтоб не лезли в глаза. Я вот слышала, что некоторые иудейские течения вообще запрещают стричь волосы мальчикам до трех лет, вот им и приходится пользоваться резинками.
Но в Москве не стригут мальчиков и до трех лет, и после не только правоверные иудеи. Это у нас просто мода такая. А дети с обычными вихрами, как у Электроника, или с обычной стрижкой, как у Васечкина, встречаются все реже.
Да и чтобы добиться обычной стрижки, родителям нужно постараться. Мне недавно вроде бы удалось убедить юную парикмахершу, что моему старшему нужно сделать «короткую стрижку без затей», но, когда дело дошло до челки, мастер принялась выстригать такие тонкие прядки, как носил певец Сергей Лемох из группы «Кар-мэн». Сейчас такие можно увидеть на билбордах с социальной рекламой — похожие челки любят молодые работники ГИБДД.
Я принялась было протестовать, и тогда парикмахер сказала мне твердо и даже с укоризной в голосе: «У мальчика сейчас должна быть красивая прическа!»
Точнее и не сформулируешь. Но вот меня, если честно, эти современные моды пугают. Как передача на канале TLC про детские конкурсы красоты. Что-то есть противоестественное в этих продуманных челках и локонах.
И вот вроде бы чего бояться? Ведь вряд ли «шведский мальчик» так уж способен повлиять на будущую сексуальную ориентацию ребенка. И привычка ходить в салон красоты — тоже, в общем, хорошая привычка. Ведь давно вроде бы ясно, что думать о красе ногтей — не так уж и плохо.
Но мне все-таки кажется, что мальчики, которых стригут-одевают как на конкурс красоты, и вырастают потом с ощущением, что они и не мужчины вовсе, а драгоценные хрустальные вазы.
А у нас вообще мужчины — возможно, в силу демографических обстоятельств — в большинстве своем живут с ощущением, что каждый из них даже не просто ваза, а драгоценный приз. И ощущение это не зависит ни от успехов на работе, ни от наличия живота, алкогольной зависимости и детей от предыдущих браков.
И это еще те поколения, что только мечтали о «шведском мальчике». А что же будет с нынешними дошкольниками? Которых мама при желании может не только затейливо причесать, но и покрасить. Вернее, «создать эффект выгоревших волос», как выражаются в детских салонах красоты.
А может, дело в том, что все эти хвостики и начесы маленьким мальчикам просто-напросто не идут?
Но ведь в конце концов прическу пятилетнего мальчика можно рассмотреть, только когда он спокойно сидит в парикмахерском кресле. А все остальное время — когда мальчик носится на велике, прыгает на батуте, строит дом из подушек и занимается другими важными делами — поди рассмотри, что там у него на голове. Не так уж это и важно — лишь бы мама не забыла локоны резинкой завязать.