Когда-то я работала в одной респектабельной (как она сама себя определяла) газете, там был раздел «Общество». Это было в начале девяностых. Страница «Общество» была заполнена исключительно информацией с вечеринок и коктейлей.
В конце девяностых там опять была страница «Общество», на сей раз туда сливали обрывочные размышления редакционных интеллектуалов на самые разные темы: про литературу, философию, науку и даже иногда про общество (вообще, как понятие).
То есть вначале обществом считались только очень избранные, согласно имущественному цензу. Потом обслуживающие их молодые интеллектуалы присвоили это звание и себе, подключив ценз образовательный.
Но все же и власть имущие, и деньги имущие, и мозги имущие признавали себя обществом с определенной неохотой.
После советского времени это слово было дискредитировано. Так оно продолжается и сейчас. Под «обществом» понимаются, наоборот, неимущие. Многие художники и кинематографисты, а также потребители их творчества убеждены, что «социальная» тема — это про бедных. Считается, что фильм «про нормальных» (т.е. про менеджеров) с социологической точки зрения рассматривать нельзя: они же (мы же) нормальные, зачем про нас так.Возьмем, например, нашумевший фильм «Елена», превосходно сделанное, талантливое произведение, автор которого тем не менее не преодолел предрассудков своего времени. Так и хочется сказать «своего класса», однако класс этот — даже не его собственный, вот в чем дело.
Как все уже знают, это фильм про богатых и бедных, и героиня в силу обстоятельств мечется (на электричке) между двумя мирами. Мир бедных снят очень выпукло и убедительно. Именно на основании кадров квартиры в панельном доме критика с удовлетворением отмечает, что режиссер Звягинцев отошел от своей прежней абстрагированности, за которую его упрекали раньше (в фильме «Возвращение» герои спят в избе на шелковых простынях). Тут все реалистично и социологически точно.
Однако этот реализм касается в фильме только бедных. Богатые (точнее, богатый герой) живут в каком-то совершенно абстрактном интерьере очень хорошего вкуса. Никакого гипсокартона, никаких стеклоблоков, никаких арочных проемов. Ноль пива, только красное вино. С наивным узорчиком тут только чайник, из которого героиня пьет чай (а не кофе, как герой). Кто листал журналы с реальными «элитными интерьерами» Москвы, знает, что там все выглядит не совсем так, тем более в той социальной группе, к которой отнесен герой, судя по генеральскому мундиру одного из его бывших сослуживцев. Для такого мундира у героя также исключительно образованная речь. В общем, все это как-то классово и социологически неточно.
Или — скорее — неопределенно и абстрактно, причем сделано это сознательно. Как считается, социологический анализ к «норме» предъявлять не стоит, а фильм считает нормой именно героя, а не его новых родственников (и правда малоприятных, какими они тут показаны).
Бедные тут — плохие. Они не хотят учиться и работать, они играют в видеоигры, едят чипсы и бьют «черных». Бедные — это животные, плодящиеся ничтожества. Они приходят на место богатых и к концу фильма уже начинают там гадить и ставить перегородки. Это, конечно, аллегория революции, какой она читается либералами.
Где тут социологически обоснованное сочувствие к этим сегодняшним людям, чье формирование пришлось на период разрушенного — возможно, руками главного героя — советского образования и культуры? Нет им сочувствия. Современная русская интеллигенция идентифицируется с богатыми, даже если им самим быт панельной квартиры знаком гораздо лучше.
От бедных тут исходит насилие, но мы ничего не знаем о насилии первоначального накопления самого героя. Он не подвержен анализу, он «вообще», он некий высший художественный предмет типа абстрактной скульптуры, к которой такая низкая процедура не должна применяться.
Герой тут (и его дочь тоже) почти прямо говорит о том, что не считает себя обществом, что, наверное, есть реалистическое изображение таких людей. Но так же полагает и автор фильма. Для него общество — это «они», страшные, с пивом и чипсами. И пока это будет так, ничто в нашем обществе не изменится.