Медсестры войны: "Даже на операционном столе погибали солдаты от случайных осколков"

Юрченко Галина Васильевна

Галина Васильевна родилась в семье крестьян на Украине, окончила Белопольскую медицинскую школу в 1940 году и была направлена на работу в г. Рава на границе с Польшей. Работала медицинской сестрой в инфекционной больнице. 22 июня 1941 года она с подругами возвращалась с танцев. А уже через несколько минут послышались разрывы снарядов, выстрелов, лай собак, крики. Медсестра побежали в погранотряд. Там их обмундировали, выдали медсумки и они отправились оказывать помощь первым поступающим раненым. Из погранотряда молодых медсестер отправили в Киев, затем в Харьков, где распределили в медсанбат во вновь формировавшуюся 297 стрелковую дивизию. Девушки принимали, перевязывали раненых в брезентовых палатках. Дивизия вела бои, отступала, несла большие потери. У г. Старый Оскол попали в окружение. Из окружения выходили группами, шли по ночам, утоляли жажду водой из ручьев, голод колосками и травой. Через 15 дней вышли к своим. После проверки Галина Васильевна была направлена в 406 медсанбат, с которым прошла все дороги войны до конца. Была легко ранена, но сразу же отправилась в строй, чтобы не отстать от своих. С сентября 1942 года по февраль 1943 года Галина Васильевна была участницей Сталинградской битвы. Работали под бомбежкой и постоянными обстрелами. Галину Васильевну считали медсестрой опытной, хотя ей был всего лишь 21 год, и направляли к самым тяжелым больным. Все врачи и медсестры на фронте были донорами. Вот и Галина Васильевна много раз сдавала кровь – это считалось нормой. После Сталинграда была Курская битва, освободительные бои в Белоруссии. 50-я гвардейская дивизия и ее медсанбат прошли Польшу, дошли до Кенигсберга, до Германии, участвовали в штурме Берлина. Потом были Прага, Братислава и другие чешские города, а потом Победа! С 1960 по 1993 год Галина Васильевна Юрченко работала медицинской сестрой в поликлинике Кировской областной клинической больницы.

"В 1942 году в июне месяце я была призвана в ряды Советской Армии. Часть стояла в городе Вязники Владимирской области. Нас, молодых медсестер, направили в медсанбат, но там был уже полный штат и трех девушек, в том числе и меня, развезли по полкам. В 316 дивизии приняли присягу, там же учились оказывать помощь, выносить раненых и стрелять из винтовки.

Копылова Александра Николаевна

«После медучилища направили меня в эвакогоспиталь № 1341 в п. Косино Зуевкого района. Вот где прошла настоящую закалку на всю оставшуюся жизнь. Госпиталь состоял из четырех отделений. Я попала туда, где находились раненые с переломами. Работали мы без выходных, по сменам. Полмесяца в день, полмесяца в ночь. На каждую медсестру приходилось 25 раненых. Кроме этого, по очереди принимали раненых бойцов с поездов, которые приходили всегда ночью. Транспорта для подвоза больных от железнодорожной станции не было. Мы грузили раненых на носилки и целый километр несли их до госпиталя. Там проводили санобработку, сортировали по видам ранений и размещали по корпусам. Мои больные оказывались самыми тяжелыми в прямом смысле слова. Вместе с гипсом они были просто неподъемные. За ночь, бывало, так натаскаешься, ни рук, ни ног не чувствуешь». Работала Александра Николаевна самоотверженно. В госпитале освоила массаж. После снятия гипса разрабатывала бойцам поврежденные конечности. Неоднократно она отмечалась благодарностями за отличную работу по восстановлению здоровья бойцов и командиров. Победу Александра Николаевна встретила в госпитале. Радости и слезам не было предела. Всеобщее ликование царило повсюду. После победы госпиталь работал еще четыре месяца. А потом его расформировали. Кировский облздрав направил Александру Николаевну на постоянное место работы в Сунскую ЦРБ, где она и трудилась медсестрой 49 лет.

Чеглакова Анфиса Васильевна

Анфису Васильевну мобилизовали на фронт 8 февраля 1943 года. Попала в медсанбат стрелковой дивизии, который всегда располагался в километрах двух от передовой. В медсанбате имелось несколько взводов: сортировочный, перевязочный, операционный и шоковая палата. Анфиса послужила во всех. Самое страшное – шоковая палата, в которой однажды за одну ночь умерли 12 молодых солдат. Не хватало крови, лекарств, перевязочных материалов. Кровь разводили жидкостью Попова (она была по составу схожа с кровью человека). Первую неделю она есть не могла: все перед глазами стояли кровь и увечья солдат, а потом привыкла и перехватывала на лету. Особенно сильный наплыв раненых был во время ожесточенных боев.

После формирования 102 дивизии перекинули в Курскую область. До места добирались пешком километров 200 в сапогах 42 размера: не было в армии обуви соответствующего размеров. Ноги стерли в кровь, но шли, ведь их ждали раненые. На машине везли только самое ценное – перевязочный материал. По прибытию в деревню, где расположили раненых, Анфису послали на обход домов, чтобы отобрать тех, кому в первую очередь требуется помощь.

«Мне запомнился один парень, который сидел на соломе, постеленной на полу, всех веселил и поддерживал. Ноги его были закрыты шинелью. Я подумала, что у него легкое ранение, потому что он так шутит. Но когда откинула шинель, увидела, что ног нет. А то, что от них осталось, перетянуто жгутами. Было подозрение на гангрену: после боя, в котором он был ранен, прошло уже два дня. Парня этого спасли. Но когда стали делать операции, налетели немецкие самолеты и стали закидывать деревню зажигательными бомбами. Крыши тогда были соломенные. Дома с ранеными зажигались, как спички. Спасти из огня удавалось немногих. Трудно такое забыть.

Наш медсанбат располагался в трех километрах от линии фронта. Так что нас сверху постоянно самолеты «утюжили». Бывало, что начнется операция – и бомбежка! Раненого на столе не бросишь. Так и оперировали. Даже на операционном столе погибали солдаты от случайных осколков».

Во время Курской битвы трудились на износ, без смены и отдыха, передвигались шатаясь. Деревни Трояново, Лобаново и другие – все были завалены ранеными. В каждой под тысячу человек. Зайдет медсестра с хирургом в дом, а там уложены штабелями бойцы с тяжелыми ранениями. Глядя на них, сердце кровью обливалось. Уже пошел третий день, как «зацепило ребяток». Каждый из них зовет к себе: «Сестрица, помоги!». Начнет Анфиса обрабатывать раны, а в них уже черви кишат. Временами от сострадания терпение кончалось: выходила из дома или из палатки, чтобы собраться с силами и дальше оказывать помощь…

Людские потери были везде и постоянно. Легкие раны бойцы сами перевязывали, а тяжелых – полковые медсестры. Пока вытащат с поля боя, пока доставят в медсанбат, пока очередь дойдет до бойца… Многие просто не доживали до операционного стола, хотя медсестры до конца оказывали помощь. Одних только бинтов Анфисой Васильевной было перемотано немеряно, а сколько еще наложено всевозможных шин. И все же каждый медсанбат, как ни прискорбно, оставлял после себя большое кладбище.

Закончила войну в Германии. Всю жизнь до выхода на пенсию Анфиса Васильевна добросовестно проработала медсестрой детской консультации Яранской ЦРБ.

Александра Алексеевна работала в эвакогоспитале №3159 в Омутнинске старшей сестрой приемного отделения. На три корпуса – одна операционная, размещавшаяся на втором этаже Клуба металлургов, где и лежали самые тяжелые, «носилочные» раненые.

Работать приходилось много. Боевая и молодая «Сашенька», как звали ее солдаты, с утра до обеда стояла в операционной на подаче наркоза, затем до вечера занималась своим непосредственным делом – перевязкой ран. А как стемнеет, зачастую, поступал звонок из госпитального штаба о том, что на подходе ВСП (военно-санитарный поезд). И ночью приходилось принимать вывозимых со станции на подводах раненых. Утром все начиналось по-новому. И так без выходных все военные годы. Не хватало перевязочных материалов, медикаментов, даже мыла. Бинты и салфетки застирывались до дыр. Мох в лесу собирали не только для подушек, но стерилизовали и использовали вместо ваты. При отсутствии лейкопластыря находили выход в древесной смоле, которую заливали эфиром, приготавливая клейкую смесь, чтоб закрывать гнойные раны. Во время операций, при наркозе, обессиленные больные часто плакали, теряя самообладание. Как тот, на всю жизнь запомнившийся семнадцатилетний парнишка, водитель, с изрешеченным пулями животом. Над ним стояла она, привычно приспосабливая капельницу и самодельную маску для наркоза. С такой, бывало, сама больше надышишься эфиром, прежде чем уснет пациент. А уж сколько ампутаций повидала! Накладывали на обреченную конечность жгут, перетягивали, обрабатывали, подавали наркоз, «отлущивали» от кости мясо, пилили ножовкой.

Один молодой еврей поступил уже в конце войны с заражением крови, обреченным. Успел влюбиться в медсестру Асю. Перед смертью попросил девчат, чтобы вымыли ему голову. Они и начали мыть. А все волосы в тазу остались… Наутро умер.

Намучившийся от боли узбек долго умирал в гипсовой рубашке в изоляторе. Раненый в обе руки, безнадежно пораженный столбняком. И гипс трещал на нем от напряжения при каждом приступе…

Другой при перевязках падал в обморок. Гной выдавливать сестре приходилось из раны около самого сердца. Его все-таки выходили и отправили на долечивание в Горький. У нас такие сложные операции не производились. Мужа своего Степана Степановича, родом из Алтайского края, выбрала Сашенька среди многих израненных ухажеров здесь же в госпитале. Тяжелое ранение ноги он, разведчик, получил, спускаясь на парашюте в тылу врага, задев тут же взорвавшуюся мину. Нога после многих операций стала на четыре сантиметра короче.

Хромающего жениха привела Сашенька в родительский дом в 1943 году.

Материал подготовлен Департаментом здравоохранения области