Перспектива встретиться с необычным человеком в необычном месте кому угодно покажется заманчивой, тем более, если ваша натура склонна к духовным перверсиям, а место это в простонародье именуется «морг». Добравшись - за полгорода - к пункту конечного назначения, я, собрав волю в кулак, напрашиваюсь на экскурсию, дабы разнообразить перманентно гламурную жизнь нетрадиционными впечатлениями. Алексей Евгеньевич с гордостью демонстрирует мне свои свежеотремонтированные владения: «Хоть мы и олицетворяем фрейдовский Танатос, но мы живые, нормальные люди и должны работать в человеческих условиях». С порога попадаем в приемную для потерпевших, где сразу бросается в глаза гинекологическое кресло («для жертв изнасилования», - поясняют мне, недогадливой). Потом изучаю новейшее оборудование, возможности которого просто не помещаются в моей девичей памяти: уникальный газовый хроматограф и какой-то очень крутой аппарат в генетической лаборатории. Заходим в кабинет, где симпатичные женщины спокойно срезают с чьей-то одежды кровавые лоскутки для анализа. За соседней дверью не менее обаятельные девушки разглядывают кусочки кожи под микроскопом. Спускаемся в царство Аида: в мозгу никакого страха, лишь навязчиво крутятся строчки культового вятского поэта Олега Чарушина: «Люблю проказить с санитаркой морга». В кабинетах врачей впечатляюсь коллекцией вещдоков: холодного оружия, патронов и осколков, - а также наглядными пособиями для студентов – черепами и косточками. Трупов, на мое счастье, на столах нет. И никаких проказниц-санитарок. Только суровые мужчины со швабрами, как будто вот-вот сошедшие с голливудских экранов.
- В нашем бюро работают, в основном, жизнерадостные и здоровые люди. Это же, кстати, свойственно и другим учреждениям подобного типа в разных городах. Поэтому о мистике здесь обычно не рассуждают. У каждого из нас присутствуют элементы драматизма в обычной работе, к которой, в принципе, привыкнуть нельзя. У нас круглосуточное дежурство, и пока еще никто привидений не видел: ни в бюро, ни на месте происшествия. Может, мы их просто отсекаем своим сознанием?
- Судебно-медицинской службе Кировской области исполнилось 75 лет. Что для вас значит эта дата?
- Да, нам исполнилось 75 лет. Но тут есть один интересный момент: мы установили еще и дату проведения первой экспертизы на вятской земле. Ее провел доктор Карл Брандт 31 мая 1784 года. И в день отмечаем ещё один праздник: День судебно-медицинской экспертизы Кировской области, - кстати, единственный в России. Каждый год мы проводим научно-практическую конференцию, областную либо межрегиональную, как-то себя позиционируем, вручаем переходящий кубок лучшего эксперта, премии. Мы проводили очень большую конференцию, приуроченную к 75-летию: приехало ста участников из четырех федеральных округов. Нас посетил даже президент Восточно-Европейского общества судебных медиков Курт Трюбнер (Эссен, Германия). Он украсил нашу конференцию, выступив с докладом на английском языке о службе в Германии. В прошлом году мы выпустили серьезный всероссийский сборник «Актуальные вопросы судебно-медицинской науки и практики», где впервые представлены англо- и немецкоязычные статьи.
- Чтобы рассеять обывательское мнение о вашей работе, расскажите, чем же занимаются эксперты.
- Экспертиза – это процессуальное действие, оно регламентировано уголовно-процессуальным и гражданско-процессуальным кодексом. Кстати, в этом году вышел порядок производства судебно-медицинских экспертиз, где по всем их видам четко прописана последовательность наших действий. Что важно, там также есть и табель оснащения, - следовательно, мы сейчас имеем возможность требовать соответствующее оборудование и штаты. Конечно, если озаглавить, чем занимается судебная медицина, то это все экспертизы, которые связаны с медициной и с человеком. В кодексе указано, что экспертиза проводится в тех случаях, когда необходимы специальные познания в науке, технике, искусстве и ремесле. Эксперты занимаются теми вопросами, которые решаются относительно преступлений против личности, прежде всего, и которые без участия судмедэксперта не могут быть разрешены. Заключение эксперта в суде является одним из главных доказательств. Наше бюро (кстати, на Западе мы именовались бы институтом) уникально тем, что охватывает всю Кировскую область, и сотрудники выполняют свои функции по всей ее территории. Для этого у нас существуют районные и межрайонные отделения.
- Мне, как журналисту, очень интересно: насколько этично обращаться к вам за подробностями каких-либо громких происшествий. К примеру, всем известное убийство Крундышева или самоубийство Кайсина...
- Эти данные являются тайной следствия, мы даже адвокату можем их дать только с разрешения следователя. Наше бюро в таких делах выполняет лишь часть работы. Главное – работа следственного комитета и УВД, у которых, кстати, очень высокий процент раскрываемости преступлений. Когда мы поступаем в мединститут, нам с первого курса говорят об этике. Случайные люди в медицину не идут. А в наше учреждение попадают, я думаю, тройные энтузиасты, учитывая специфику деятельности. Здесь мы сталкиваемся с социальными проблемами. Потерпевшие – это жертвы кухонных битв, в основном. В 90-е годы мы видели расцвет самоубийств, отравлений этиловым алкоголем, дальше шли различные виды насилия. Поэтому этика для эксперта – это важнейший вопрос. Возможность дачи ложного заключения вычищена из мозга навсегда, иначе эксперт не сможет работать. Наша работа – поиск истины или приближение к ней, эксперт работает строго в этой системе и за каждое слово отвечает. К этике относится и то, какую методику можно применять. Мы, кстати, первыми разработали этический кодекс судмедэксперта, были инициаторами его создания, приняли его на заседании Приволжско-Уральской ассоциации.
- Что повлияло на вас при выборе такой неоднозначной профессии, и откуда возник подобный интерес?
- Вопрос правильный, я его каждый год задаю молодым врачам, которые заканчивают медакадемию. В этом году к нам в интернатуру записались четыре молодых врача. Что примечательно, самые фанатичные среди них девушки: хотят работать у нас, глаза горят. Я спрашиваю: зачем вам такая страшная работа - как на передовой фронта? Некоторые говорят: «Я со второго класса читала книжку у папы-врача, мечтаю о такой работе». Второй мотив – всё «очень интересно». Я с этим согласен: любая экспертиза – это мини-научное исследование. Мы можем открыть то, что никто до нас не знал. Наш успех зависит от знаний, а от нашего успеха зависит решение суда. Даже возбуждение уголовного дела зависит порой от мнения эксперта. Знаете, какой вопрос чаше всего задают милиционеры: «Его ударили, или он сам упал?». Если эксперт написал, что травма возможна от падения – дела не будет, то есть если он ошибся, то преступление не раскроют. Присутствует и чисто медицинский интерес: у нас специальность универсальная. Не хочу никого обидеть, но офтальмолог видит только глаз, - а мы судим о человеке во всех его проявлениях: какие были заболевания в течение жизни, от чего он скончался. Иногда разрешаем вопросы в области акушерства и гинекологии, нейрохирургии - с участием соответствующих специалистов, разумеется. Нам дано право проводить экспертизы о нарушениях в деятельности медработников, и таких случаев становится все больше.
- Ваше увлечение фотографией напрямую связано с профессиональной деятельностью?
- Нет, фотографией я занимался с детства. Хотя в работе, безусловно, это пригодилось. Я, кстати, не рассказал вам о своих мотивах при выборе профессии. Семья у меня медицинская: четыре поколения. Мой прадед был фельдшером в Верхошижемье - старожилы и краеведы до сих пор его вспоминают. Поэтому интерес к биологии проснулся рано. Я поступил в медицинский институт в Горьком. Там была интересная кафедра, которую возглавляла профессор Аделаида Загрядская. Произошло чистое влияние ее личности. Теперь о фотографии: мне приходилось применять разные методы исследования, в том числе и фотографические, а также различные методы обработки изображения. Наши эксперты даже восстанавливают внешность человека по его черепу. Я проходил обучение в НИИ МВД по этому направлению, научил сотрудников. Подобное делает только Никитин в Москве, но у него изображение скульптурное. Например, нет человека, есть только останки – эксперты воспроизводят лицо, учитывая расу, пол, возраст.
- Вы были главой департамента здравоохранения. Далеко не все способны уйти с такой должности, а вы ушли…
- Вот не можете вы без политики! Когда мне предложили возглавить департамент, то сказали, что это необходимо сделать для нужд области. Я чаще всего в жизни делаю не то, что хочется, а то, что надо. Человек часто стоит перед выбором: я не смог отказать уважаемым мною людям. В принципе, я и не думал, что останусь в правительстве навсегда: у меня много других обязательств. Но опыт получился очень важный и интересный. Я с большой благодарностью отношусь ко всем, с кем работал. Поверьте, люди там вкалывают. Я впервые увидел такой большой объем работы - во многом чиновники недооценены населением. В тот период было сделано очень много, начались некоторые очень серьёзные стройки - тот же Перинатальный центр. Впервые была создана областная целевая программа по всем направлениям сразу, за которую ОЗС проголосовало единогласно. Когда закончился период моей работы, я обратился к Марии Гайдар с просьбой об уходе, и она поняла меня правильно, согласилась со мной.
- Как вы оцениваете сегодняшнюю работу департамента здравоохранения в связи с реформами?
- Те, кто сейчас там работают, это слаженная команда, и она достойно выполняет поставленные задачи. Есть серьезные достижения. Многие люди ведь не задумываются о том, что существуют федеральные стандарты и требования Минздравсоцразвития, которые подлежат не обсуждению, а внедрению на местах.
- Вы участвовали в работе судебно-медицинской комиссии по экспертизе останков царской семьи Романовых с приближенными в Екатеринбурге. Почему именно вас туда пригласили?
- Я был молодым экспертом, но продвинутым в определенной области. В 1992 году была создана экспертная комиссия, в которую входили, в основном, ученые из Москвы. Тогда было возбуждено уголовное дело по факту обнаружения неизвестных останков, которое прекратили только в этом году.
- А зачем, ведь все обвиняемые давно почили?
- Иначе никаких экспертиз проводить было нельзя. Конечно, я испытывал определенный трепет, но мы не обсуждали политику, а решали поставленную задачу. Павлом Ивановым была проведена генетическая экспертиза, он многие годы работал на тему исследований клеток кости. Доля минеральных веществ в костной ткани составляет более 70%, но внутри твердой кости есть клетки, их можно извлечь даже через длительное время и проводить сравнительные исследования ДНК. Я занимался экспертизой различных повреждений, переломов костей черепа.
- Расскажите о научной работе вашего бюро.
- Пишется ряд диссертаций о социальных аспектах судебно-медицинской деятельности. Одна диссертация практически готова: «Оценка суицидальной активности», её автор - Вячеслав Зыков - очень работоспособный и энергичный молодой человек. В этой работе раскрывается прогноз самоубийств и возможность их профилактики на территории Кировской области. У нас по-прежнему очень высокий уровень суицида, хотя сейчас идет некоторое снижение. Зыков разработал анкету, по результатам которой математически можно доказать, каков риск суицида у определенного человека, с кем нужно работать в плане профилактики. Определение идет вплоть до времени суток и даже знака Зодиака. Конечно, предмет наших исследований может показаться слишком негативным, но это – объективная реальность. Второе направление, которое мы планируем разрабатывать – это разные аспекты насилия в отношении детей и женщин. Одним из главных достижений, даже бОльшим, чем «царская» экспертиза, я считаю получение международной премии за доклад на международном симпозиуме в Гамбурге. Там было 184 доклада из Японии, США, Европы, а нам дали первую премию. В генетике мы также значительно продвинулись - входим в десятку лучших по стране. Было приобретено самое современное генетическое оборудование – спасибо правительству области.
- Можете привести пример генетической «продвинутости»?
- Найден скелет, который лежал в воде несколько лет, раньше его невозможно было идентифицировать. Теперь мы можем сказать, какие родственники были у этого человека. Еще пример: было закрыто дело об убийстве, мы вернулись к нему, провели молекулярно-генетическую экспертизу и нашли преступника по небольшому количеству клеток буккального эпителия на окурке.
- Как вы проводите выходные?
- Я много времени уделяю иностранным языкам. Провожу ежедневный тренинг – практический разговор по Интернету с теми, кто владеет английской речью, чтобы иметь возможность выступать и общаться. Пришел к этому в 2006 году, когда выезжал в Австрию с докладом на немецком языке, тогда мне пришлось нанять репетитора.
- Слышала, что все ваши сотрудники не пьют и не курят, занимаются спортом. Ваше влияние?
- Я люблю физкультуру, у нас есть спортзал, там ребята занимаются с тренажерами и штангами. Сам я - в меньшей степени. Нет времени. Своим сотрудникам ставлю условие: не курить, - и со временем многие бросают. Алкоголь употребляю редко. Кстати, об алкоголе: в 1991 году мы создали свою базу данных по области, которой раньше нигде не было. Теперь мы можем дать анализ за 20 лет, к примеру, когда и где происходили пики злоупотреблений алкоголем. В то время, когда начинаются социальные сдвиги, повышается количество смертей от алкоголя. А снижение происходит, когда денег у людей меньше. Горбачевские времена дали спад смертей от алкоголя и суицида, от ДТП.
- Ваши дети продолжили медицинскую династию?
- Сын у меня майор, служит и преподает в Костроме в Академии радиационной, химической и бактериологической защиты. Учился в московском военном университете по разделу «микробиология». Дочь закончила гуманитарный университет в Кирове, получает второе высшее.
- Из художественной литературы что-то удается прочитать?
- Читаю Чака Паланика - нравится жесткая мужская проза. Одно время был моден Мураками, мне очень импонировала его восточная философия. Каждую книгу покупал, не мог остановиться. Меня интересует проза «на грани». Пелевин тоже спорный автор, со многим я не согласен, например, с его уходами в среднестатистическую философию. Последнюю его книгу я не купил, хотя держал в руках - думаю, от Пелевина уже устал.
- Ну, да: инфернальные потуги к новизне, компенсаторная идентификация со сверхчеловеком: оборотнем, вампиром, графом…
- Совершенно верно, он эксплуатирует рыночные штампы – раз покупают. Как врачу, мне было интересно читать «Ночной дозор».
- А фильм не зацепил?
- Нет, кино я больше люблю западное, классическое. Наше могу смотреть не все: посмотрел случайно фильм Бондарчука, снятый по братьям Стругацким. Смешно стало: какие-то фанерные танки, но юноша симпатичный. Я смотрю «Пятый элемент» в оригинале – он совсем по-другому воспринимается, «Форрест Гамп».
- И, наверно, «Место встречи изменить нельзя»?
- Безусловно. Мне нравится брутальный подход фильма, в нем личность автора видна.
- А музыкальные предпочтения, вероятно, готические, - в духе Ника Кейва?
- Нет, безусловно, люблю рок, но мягкий. Предпочтения в музыке у меня традиционные для многих: Стинг, Крис Ри, Джо Кокер. Когда начинаешь понимать иностранную речь, открывается подтекст и глубина. Изучая английский, я заново открыл для себя Элвиса Пресли и Рея Чарльза.
- У ваших коллег мы видели отличные коллекции, вы тоже что-нибудь подобное собираете?
- Нет, я коллекционирую хороших людей, если можно так сказать, у меня контактов много - и рядом, и в отдалении. Я всегда открыт для общения на разные темы. Стараюсь поддерживать связи с теми, кто мне интересен. Так, недавно вновь получил e-mail от известного профессора Клауса Хеннсге из Германии, сейчас начали с ним совместную научную работу.
- О чем мечтаете вы, ученые?
- Мечты о работе просты: сделать так, чтобы сотрудникам было интересно и психологически комфортно, создать для них различные мотивации в развитии службы. Говорят, что мечтать опасно, потому что иногда желания сбываются. Многие мои мечты действительно неожиданно сбылись. Правда, пришлось приложить некоторые усилия для их осуществления.
Беседовала Гульнара ГАРИПОВА,
Респектабельная газета The Конкурент